Круто, что я могу высказаться на эту тему. С одной стороны, ситуация стала неожиданностью, а с другой, она вполне логична для американского общества. В каком-то смысле это парадокс, потому что большинство пытается защитить меньшинство, тем самым третируя другое меньшинство, которое за большинство. Ну, в общем, абсурд.

Я думаю, это ровно то, чего не должно быть: каждый человек, художник должен сам решать, что и как ему делать. Как человек, выросший и воспитанный в тоталитарном государстве, которое называлось Советский Союз, я никак не могу смириться. У меня внутри заложен протест против любого способа регулирования. Когда большевики были всегда правы, а меньшевики нет, мне хотелось быть за меньшевиков.

Мне кажется, человечество — все мы: общество и каждый из нас — внутренне очень ждало этого момента. Накопилось большое количество вопросов в жизни. Знаете, революционная ситуация, когда одни не хотят, другие не могут жить по-другому — вот это примерно происходило в конце 2019 — начале 2020 года, когда люди не очень понимали, как дальше жить. Это касалось и государств, и экономик, и личных отношений. Все подсознательно ждали большого события, которое поможет пересдать карты.

Люди в личных отношениях теперь смогли решиться: «Понимаешь, что сейчас происходит, надо расстаться» или, наоборот, сойтись. Государству удалось усилить контроль за своими гражданами. А другие, например, банки, вдруг сказали, условно: «Ну, никто не возвращает кредиты, вы же знаете, какая сейчас ситуация, так что давайте простим их». Очень много процессов в мире смогло найти выход благодаря катаклизму.

Я этот момент пережил драматично — и мы всё ещё это переживаем. То, что происходило в прошедшие несколько месяцев, было запуском механизмов — реальные процессы происходят сейчас и будут происходить ближайший год. Как мы это переживём, я не знаю. Вернее, не переживём, а проживём, ведь иначе можно всю жизнь пытаться «пережить», а потом окажется, что это и была жизнь.

Форма киноискусства, которой я занимаюсь последние семь лет, предполагает погружение в виртуальный мир общения друг с другом, онлайн — это называется скринлайф. Не я придумал язык скринлайф, но я его идентифицировал и дал название, которое сейчас используется в мире. Тут у меня нет монополии, а есть миссия продвигать идею нового языка кино, и я рад любым другим авторам. Поэтому для меня пандемия стала подарком судьбы, моментом истины, когда то, за что мне приходилось агитировать, вдруг неожиданно оказалось востребованным всеми. Ни у кого не стало другого выхода, никто не способен себя реализовать, выразить, кроме как рассказывая про жизнь и создавая произведения искусства в виртуальном мире.

Я не жил в будущем, не могу сказать наверняка, что с нами будет, но есть несколько гипотез.

Первая: технология так сильно повлияет на нашу жизнь, что кинематограф и искусство в целом не смогут не отреагировать, не отрефлексировать должным образом. Например, совершенно очевидно, что мы перемещаемся в онлайн-пространство всё больше: совершаем больше поступков, переживаем больше эмоций, связанных с нашими онлайн-процессами — знакомствами, ссорами, творчеством, политикой, экономикой — всем, что происходит не в физическом мире.
Это, бесспорно, повлияет на искусство. И мы будем вынуждены рассказывать про нашу жизнь, показывая экраны компьютеров, на которых и разворачиваются сегодня Бородинские сражения, Анны Каренины и так далее. Это первое: фокусировка на том, что происходит на наших экранах и как мы себя там проявляем.

Вторая большая вещь, которая сильно поменяет мир нарративов, — рассказы про то, как разные формы искусственного интеллекта влияют на нашу жизнь. Так, уже сегодня мы являемся продуктом поисковых систем, того же «Гугла», которые создают вокруг нас уникальное информационное пространство, специально для нас построенное, и мы считаем, что это и есть жизнь. Но это всё равно как если бы все ходили в разных очках: один в розовых, другой в голубых — мир для каждого выглядит по-другому, а на самом деле он вообще не такой, каким мы его видим. И это один из ракурсов. С другой стороны, мы находимся уже в одном шаге от того, что нужно будет защищать права ботов и других созданных объектов, как защищает права меньшинств Американская киноакадемия. Боты ведь живые, у них есть эмоции, они в состоянии уже реагировать, соответственно, скоро придёт время защищать и их права. И, например, нельзя будет получить премию «Оскар», если в фильме нет женщины-афроамериканки с искусственным интеллектом.

У меня сейчас лежат два сценария американских писателей, которые рассматривают проблему взаимоотношений бота и человека, но не как раньше, например, в фильме «Она», с точки зрения человека, Хоакина Феникса, а наоборот, с точки зрения бота. Сюжет, где бот, у которого проблема — он в меньшинстве, люди его обидели, и он пытается бороться за свои права. Это интересно, и это то, что нас ждёт. Несколько лет назад мы смотрели фильм «Планета обезьян», где обезьяны боролись за свои права, ну так же могут и боты бороться за свои.

Бесспорно, я понимаю все возможные последствия. Вопрос хорошо это или плохо меня в данном случае волнует меньше, чем вопрос интересно/неинтересно. Всё, что будет происходить дальше с нами, мне дико интересно. Насколько возможно, мы должны умудриться защитить своё меньшинство, человечество, от возможных катаклизмов, связанных с тем, что технологии будут пытаться нас подчинить себе и отполировать, отрихтовать, сделать лучше. Мы должны попытаться отвоевать своё право на выбор, ошибки и т. д. Я думаю, это интересная задача, которой будут посвящены следующие 5-10 лет.

У меня проблема с соцсетями. Не могу их воспринимать как процесс. Я предполагаю, что каждый пост — это некий результат процесса. И поэтому каждый раз, когда есть желание или необходимость высказывания в виде поста, у меня возникает страшный ступор: кто я есть, вот я сейчас это или что-то другое? Как правило я долго мучусь и в конце концов не понимаю, зачем вообще писал. Всё равно что в магазине одежду примерять: надеваешь пиджак и думаешь, это ты в этом пиджаке или нет, и каким ты должен быть, насколько ты похож должен быть на других. Меня это приводит в смятение. Когда история буквально про себя, возникает момент пошлости, нет игры, а есть буквальное самообнажение, и мне почему-то это тяжело даётся. Ты начинаешь говорить, кто ты такой, не через персонажа, вымышленную историю, не в шутку, а как бы очень серьёзно. Наверно, можно придумать форму выдуманного себя и в неё играть, развивать, но мне это в голову не приходило. Например, я, вот, прилетел на Луну, выложил оттуда фотографию, у меня появился друг жираф, что-то в этом духе.

На screenlifer.com есть проект «Семь смертных грехов интернета», где в скринлайф-формате рассказывается, как семь смертных грехов сегодня интерпретируются интернетом. Обжорство —бесконтрольное потребление контента. Гордыня — инстаграмомания. Злодеяние — хейтерство. И т. д. Не знаю, новая ли это религия или переинтерпретация существующих писаний, но жизнь онлайн стопроцентно нуждается в мифотворчестве — чтобы кто-то её отрефлексировал, сформулировал, что такое хорошо, что такое плохо. Потому что сейчас это чёрная дыра, в которую мы все проваливаемся.

В физическом мире мы знаем, что подходить близко неприлично, плевать под ноги другому человеку нехорошо, воровать из кармана другого человека грех, а в интернете этих понятий ещё просто нет. Они не сложились. Воровать чужой контент не считается плохим — там это нормально, даже прикольно. Хейтерство, т. е. кого-то затроллить в комментариях, считается тоже прикольным и крутым, а не грехом. Люди ещё не осмыслили это пространство в этических нормах, то есть нет общественного договора по этому поводу. Соответственно, следующие 5-7-10 лет миссия скринлайфа и заключается в этом: собрать умных, талантливых людей, кто сможет интерпретировать этот мир и написать тексты, которые всеми будут приняты, и этот мир обретёт наконец какие-то берега. Именно искусство формирует этику.

Человек создан по подобию Бога, чтобы творить, рассказывать истории. Бог творил мир, значит, человек должен творить мир, совершая свободный выбор. И мы все этим будем вынуждены заниматься — или слава Богу, что будем заниматься: творить и потреблять, слушать друг друга. Я думаю, это очевидная вещь. Конечно, будет 90% бессмысленного контента. А потом случится (и это уже происходит) следующее: понятие бессмысленного контента будет исчезать благодаря сегментации. У человека не будет 5 млн подписчиков в инстаграме — будет 500, но зато его, их не отнимешь. Будут группы, кластеры, племена, семьи.

Это маркетплейс, где авторы, желающие создавать контент в интернете или где угодно, могут найти себе партнёров, инвесторов, сложить команду и запустить проект. Такая площадка, которая будет крайне востребована потому, что скоро большой процент людей окажется не у дел: огромное количество профессий исчезнет, люди будут искать применение своим талантам, и создание контента будет, наверное, самым популярным. Многие думают, что они актёры, авторы, каждый считает, что он может сфотографироваться, выложить в инстаграм — это всё уже создание контента, просто нужно, чтобы люди могли на этом зарабатывать хоть какие-то деньги и даже жить за счёт этого. DreamApp как раз помогает самодеятельным авторам находить себе финансовую поддержку.